Как давно и как недавно это было! В начале семидесятых годов, когда умерла мать, я вдруг почувствовал какое-то метафизическое одиночество!
Воспоминания о печальных днях похорон постепенно утихли и потускнели, но тревога и угнетение в душе остались. Надо было уже тогда задуматься о том, что совсем не случайно меня постигла именно такая судьба! В восемнадцать лет мне был дан шанс – изменить отношение к жизни. Отца у нас не было. Надо было жалеть не себя, а ближних своих: больную бабушку, которая потеряла дочь и каждый день молилась в слезах, младшую сестру, которая осталась без матери в пятнадцать лет! Брата, который только что пошёл в первый класс.
Бабушка пробовала мне внушить мысль великих отцов церкви: «все бедствия, какие терпим, несём по Божьему повелению». Эти бедствия я должен перенести достойно, и тогда будет награда от Бога, ведь жизнь верующих смертью не кончается. «Да и мама наша так настрадалась, что Бог пожалеет её обязательно!» – убеждённо говорила бабушка. – «Будешь любить Бога, обязательно еще увидишь её!»
Я смотрел на бабушку со страхом и надеждой. Всё путалось в голове, а душа словно спала, и во сне могла только болеть, не в силах ничем мне помочь!
Потом я ушёл служить в армию, оставив сестру и брата на попечение родственников. А ведь мог бы оформить опекунство, несколько лет пожить с ними и помочь им! Надо было только растворить свой эгоизм без остатка в добрых и трудных делах во имя семьи! Но где уж поступать «по-божески» обиженному на весь свет человеку. Я спрятался за текущие обстоятельства, за «долг Родине», толком не зная, в чём состоял мой настоящий долг на данный момент! Врал себе самому, что я ничего не могу сделать с этим обстоятельством! Утешал себя подлыми аргументами, что «служить кому-то надо»! «какой с меня воспитатель»? и т. д.
Вспоминая теперь о тех горьких днях, я всегда вспоминаю одно замечание святителя Феофана Затворника: «кто зорко смотрит за своим сердцем, у того стройно идут все дела».
Теперь я понимаю, что, если бы, в тот решающий момент я прислушался к своему сердцу, я бы открыл для себя одну истину: душа матери, там, в горних мирах, ждала от меня мужского поступка! Настоящую мою любовь к ней я мог доказать только в том случае, если бы я пожертвовал своей свободой во имя своих родных! То, что я должен был делать именно это – показала последующие события в жизни сестры и брата. Позже, я прочитал у святителя Макария Египетского, что «все худые дела зависят друг от друга…». В данном случае, за одним худым делом, последовали другие. Вскоре после моего «бегства» в армию, младшего брата забрал «воспитывать» наш дядя. В чужой семье – без братской любви и сердечной заботы – он с годами очерствел, ожесточился и, по сути, испортил себе жизнь этим ожесточением!
Сестра за это время связалась с дурной компанией, бросила учебу… Во всех несчастиях моих близких, в конечном счёте, был виновен именно я. О, Господи, прости мне мой грех!
После армии я хотел «спрятаться» от жизни в любви, но нашёл такую же эгоистку, как я сам. Однажды, уже навсегда расставшись со своей подругой, я зашёл в церковь и был поражен: меня здесь давно ждали: и сочувствующие лики икон, и словно парящие по стенам и потолку ангелы! Всё здесь утешало и успокаивало без сочувственных слов и ласковых прикосновений! Кажется, чуть осуждающе смотрел на меня с иконы Николай Угодник, по-матерински любовно вглядывалась Царица Небесная, а самым человечным и скромным выглядел именно Иисус Христос. Рядом с ним пропадало всякое уныние… Я почувствовал: как мне со святыми хорошо, но не знал: что сделать, чтобы наше общение более тесным и глубоким. Иконы меня жалели, но молчали, обещали несказанную радость и покой, но не рассказывали: как к этому состоянию придти…
Я вышел из церкви. Прежняя душевная боль исчезла, осталась уверенность, что я еще узнаю эту Тайну тайн под названием Вера, что эти Святые родные Лики теперь со мной навсегда!
Но в царстве Тьмы, наверно, испугались, что одним верующим станет больше, и расстарались вовсю, чтобы этого не произошло… Вскоре для меня нашлась высокооплачиваемая работа, позже появилась квартира, а в квартире – жена, которая родила мне любимого сына. Работа – дом – курорт. В комфортном японском автомобиле я проносился теперь мимо церквей и часовен… Я снова отгородился от всего мира, от всех страдающих людей!.. Обивка салона иномарки отличная защита от стрессов, от всяческих переживаний за других… В 90-тые годы у нас в России без работы и зарплаты мучились и умирали сотни тысяч сограждан – а я ни о чём «неприятном» не думал, имел всегда деньги и все блага, связанные с ними.
Немецкий писатель Герман Гессе написал о русских людях, что они: «…живут равным образом и внешней, и внутренней жизнью, и тем, что их постоянно занимает собственная душа».
Так вот, на собственном примере я убедился, что материальное благополучие в рыночном обществе приводит русского человека к тому, что он начинает жить чисто «внешней жизнью», где уже собственная душа его особо не занимает. Заканчиваются мучительные поиски добра и счастья для неё. Нам всем просто некогда! Если случаются ссоры с любимой женщиной, какие-то неприятности по работе – приходится немного пострадать, а как- только отлегло, снова бросаешься в суету деловой среды и вполне доволен и рад каждой удачной сделке, каждому внешнему успеху!
Да и не хотелось тревожить, душу-то! В ней, как обнаружил еще Достоевский, столько всяких противоречий, что пробуждение чревато непредсказуемыми последствиями. Это прекрасно понимали хозяева нашего криминального капитализма. Поэтому всё вокруг было устроено таким образом, чтобы поменьше будить совесть, чтобы совсем заглушить стыд.
Рыночное общество – это материальный прогресс и великий обман. Ты так «вписан» в потребительское сообщество, что тебе вообще не до великих вопросов бытия. Хозяева мирской жизни поместили тебя как ребенка в большую детскую комнату и завалили кучей игрушек. Играй и не о чём не думай!
Священномученик Илларион (Троицкий) в одной из своих замечательных статей заметил, что этот прогресс требует полного перед ним рабства со стороны человеческого общества. И достигается теми, для кого он стал своего рода идолом! «Жизненный идеал славянства есть религиозный идеал православия». Этот идеал есть не прогресс, а преображение самого человека, всего человеческого существа. Прогресс в европейском смысле есть движение вперёд в одной и той же плоскости. Новый Завет говорит о движении не вперёд, а вверх, к небу, к Богу. Правоту слов Иллариона о смысле прогресса я познал на себе. Образ жизни, который я вёл, весь построен на обслуживании материальных ценностей. Круг знакомых, интересы, досуг – всё меняется, когда ты приобретаешь автомобиль, дачу или дом! Ум занят тысячью мелочей, а «внутренний человек» во мне, способный постичь необходимость религиозного преображения, «спал» все эти годы, но спал тревожным сном! Словно про меня написал когда-то Авва Дорофей: «иной лжёт мыслью, другой лжёт словом, а иной лжёт самой жизнью своей»! Я лгал самой жизнью! Тем, что проживал её так, словно не было где-то несчастного брата, словно я не потерял сестру, а еще раньше – всех своих родителей! Словно не было на мне высшего морального долга – любить ближнего своего и помогать ему. Если бы я думал о единении с Богом, о Царствии Небесном, где все живы и любимы, разве бы я тратил отпущенные мне дни жизни на всякую чушь: на развлекательные путешествия, на обустройство дачи, на поиски прибыльных дел.
Это те, кому Бог назначил прожить благополучную земную жизнь, наверно, должны были очень стараться по хозяйству: обеспечил им Господь кучу детей, здоровье родителей, судьбу без несчастий и потерь до самой старости! С ними у Бога будет свой расчёт, свои особые отношения!
А мне явно была уготована другая судьба. Что я не приобретал, всё становилось прахом. Но я не внял предупреждению свыше.
Как-то незаметно рядом рос мой сын! Внешне я был примерным папой, даже ходил на родительские собрания, устраивал его в разные кружки, рано начал покупать ему велосипеды и мотоциклы. А чем он живёт, что твориться в его душе? Об этом только смутно догадывался! А там творилось что-то страшное! Сын явно тяготился нашей «рыночной» действительностью, «не вписывался» в неё… Чтобы как-то собраться с мыслями, я завёл дневник. Вот что записал я в нём на первой странице: «В истории с сыном, я понял как никогда, в какую трясину я сам себя загнал, живя, в основном, по инерции, от события к событию. Я мужик-отец должен был предвидеть и должен уметь совершать поступки, те, которые учитывают перспективы, предвосхищают падение в следующие трясины. Без этого – нет успеха! Нет радости от преодоления жизни, её невзгод!»
А что мог предложить ему я – «плывущий по течению»? Материальные блага? Всё что давалось, приносило ему только новые несчастия. И проснулся во мне ужасный страх за него и стыд за себя! И душа моя потянулась к Господу! Очень точно описал это состояние святитель Тихон Задонский: «человек ругает сам себя, укоряет самого себя, печалится и сокрушается сердцем, а часто и плачет и рыдает, и желает, чтобы того не было, что грешил, но что было, того не возвратить. И такая печаль от любви происходит, и это есть истинная, христианская печаль – печалиться не ради пагубы своей, но ради того, что Бога, Создателя и Искупителя своего прогневил».
Я бросил все свои силы и средства, чтобы спасти сына, но было поздно… Он погиб! А во мне – внешний человек со всем набором страстей, предрассудков – исчез, растворился! Не то чтобы совсем. Навыки остались, но больше для служебных надобностей! Того молодого волка, который легко носился по свету, рвал зубами добычу, не стало!
И во мне – навстречу Богу – открылась «неприбранная», заброшенная душа, которой я в свою волчью пору не давал возможности робко возразить мне или посоветовать что-то! Произошёл, как об этом состоянии писал святитель Феофан Затворник: «перелом всего внутреннего строя». Я понял, что настигшая меня беда – это мне Божье наказание за нерадивость. Вдохновили меня слова Преподобного Макария Египетского: «исторгни скрытый бесплодный валун из земли сердечной и все мелкие камни, выдерни терния и волчцы, и не унывай, ибо не ты один работаешь, верь – есть божественная сила в тебе соработающая».
Утром, пустынной улицей я шёл мимо бара, где ночами пропадал мой сын, мимо больницы, где он лечился. Доходил до собора и там молился! В воскресение стоял в очереди на исповедь. Покаяние моё было тяжким и трудным – сквозь слёзы! Молодой иерей вначале с трудом разбирал мою прерывистую речь, а потом, кажется, понял: какой перед ним «запущенный» грешник! Понял, с каким трудом, с какими потугами я выбираюсь из бесовских сетей, словно тонущий человек из водорослей! И сочувственно прикрыл мою седую голову Евангелием!
Я, прямой виновник всех наших семейных бед, просил Иисуса Христа простить и помиловать душу моего сына! Больше всего на свете я надеялся через покаяние добиться Божьей милости и сделать какое-то доброе дело хотя бы для души умершего родного человека!
Что касается меня, то я на всю жизнь запомнил и стал осуществлять на деле один совет из Ветхого Завета: Брат спросил авву Иосифа: «если настанет гонение, куда лучше бежать, в мир или в пустыню?» Старец отвечал: «поди туда, где живут православные и поместись близ них». Что я и делаю!
Источник: Преображение
