Наступает страшная эпоха, когда не станет ничего тайного. Единственным сокрытым от тех, кто следит за нами, будет наша связь с Духом Святым.
Один португальский писатель-атеист стал автором книги под названием «Евангелие от Христа», Евангелие от Иисуса. То есть «евангелий», которые мы приспосабливаем под свои нужды, много. Но Дух Святой говорит только через Новый Завет, у которого есть одна революционная черта – он полностью меняет человека. Вопрос в том, хотим ли мы этой перемены, ведь наше погрязание в земных вещах и связанная с ними инертность обычно так сильны, что мы предпочитаем страдать, нежели меняться. Страдать от нехватки духовного знания. А страдаем мы от этого все.
Нет в этой жизни боли сильнее, нет муки сильнее, чем нехватка духовного знания. Абсолютно никаких больше проблем не существует. Все проблемы сводятся к этой, в том числе и проблемы гигантские, которые сегодня множатся и еще достигнут своей вершины, и разрушают сегодня по сути всё, потому что не стало общепризнанного источника истины. Понимаете?
Даже церковные люди реально решают свои проблемы, не считаясь с этим животворящим знанием Божией мудрости. Это поразительно, что мы разобщены, что вера не наполняет нашей жизни, что мы не верим в свою веру, что мы действуем, реально не интересуясь Божией мудростью, не желая узнать ее, а ведь она есть жизнь вечная – и жизнь вечная, появляющаяся уже сейчас. Жизнь вечная, появляющаяся каждый день.
Итак, оправдавшись верою, мы имеем мир с Богом через Господа нашего Иисуса Христа, через Которого верою и получили мы доступ к той благодати, в которой стоим и хвалимся надеждою славы Божией (Рим. 5: 1).
Это похоже на китайскую грамоту, но, вопреки всему, это греческий. Поясним немного эту фразу.
Чтобы стяжать мир, человеку надо чувствовать себя в безопасности. Чтобы чувствовать себя в безопасности, ему надо находиться в состоянии доверия. А это состояние доверия означает глубоко любящую связь с Тем, Кто любит меня даром, потому что любая другая любовь сомнительна и не дает мне безопасности. Я ощущаю мир и спокоен, потому что Кто-то меня возлюбил даром, Он отдает мне Себя, и я отдаю Ему себя. И поскольку это делает Он, и тем более, что Он – Сам Бог, а не просто другое человеческое существо, то я внезапно связываюсь с Самим источником покоя, потому что любовь Божия – это единственно надежная любовь. Бог есть любовь, Бог предвечно есть любовь, у Него нет никаких сомнений, Он никогда не перестанет меня любить, никогда не явит ко мне другого отношения, Он является мне только как любовь. Единственная Божия мудрость и есть эта любовь.
Любовь Божия – это единственно надежная любовь. Бог есть любовь, Он никогда не перестанет меня любить
Итак, у меня есть эта любовь, я с благодарностью принимаю ее, и это дарит мне глубочайший мир и ощущение того, что я оправдан – оправдан не потому, чтобы я был праведен, а оправдан потому, что меня любят просто так, превосходным образом, без наличия причины, поскольку Бог любит меня как Свое чадо, тогда как я ничего не сделал для того, чтобы вызвать эту любовь, а значит, могу не бояться потерять ее.
Далее апостол останавливается на этом и говорит: Ибо Христос, когда еще мы были немощны, в определенное время умер за нечестивых (Рим. 5: 6).
Божия любовь состоит в том, что, в то время как мы всецело грешны, Христос оправдывает нас, совершает диаконию по отношению к нам. Жизнь Христа в мире – это великая диакония: «Вот, Я посреди вас, как служащий (Лк. 22: 27). Я служу вам как слуга, изглаживая вашу немудрость и незнание, изглаживая вашу болезнь, немощь, отчаяние и смерть. Проходя через смерть, не считаясь с тем, что вы не заслуживаете всего этого».
Всем этим Он зовет нас к Себе. Великий Николай Кавасила говорит: «Всё это совершено Тем, Кто пребывает в состоянии сильной любви, Тем, Кто раздает Себя. Как вода, которая изливается и поит, никогда не останавливаясь, всех». Понимаете, что это такое?
Другими словами, мой покой проистекает из огромной безопасности, которая рождается из безграничной и безусловной любви; из того, что я со своей малой верностью (верой) открываюсь для Его великой верности (веры). Бог должен верить в меня, чтобы сделать это. Мы верим только в того, кого любим. «Верю в тебя» означает «люблю тебя», не правда ли? Бог верит в меня, и я верю в Него, и так наступает этот глубочайший мир, который как раз и является ощущением вечности уже сейчас. Тогда мы знаем, что смерти нет, знаем, что смерть тоже в руках этой любви, а значит, представляет собой превосходное удивление.
Бог верит в меня, и я верю в Него, и так наступает этот глубочайший мир, который как раз и является ощущением вечности
Мы говорим: «Он умер и упокоился», – но это не значит ничего: может, он умер, чтобы мучиться еще больше. Но, оказывается, есть еще и эта перспектива, которая превращает и смерть в очередное незначительное событие, поскольку существует эта всецело дарованная абсурдная любовь.
Всякая любовь «абсурдна». Горе нам было бы, если бы какой-нибудь психоаналитик смог объяснить нам, почему мы влюбились. Я не монах и могу говорить так. Те, кто влюблялся в этой жизни, прекрасно знают, что это необъяснимо, если же это объясняется, то перестает быть привлекательным, потому что любовь всегда отсылает нас к тайне личности, к тому, что представляет из себя другой, без полной формулировки этого. Невозможно сказать: «Слушай, я влюбляюсь в того-то потому, что у него, во-первых, есть это, во-вторых, есть то, а в-третьих, есть еще и это», – и т.д. Нет, эти вещи ты парадоксальным образом обнаруживаешь потом. Поэтому реальная любовь связана со свободой.
У Бога есть эта сильная любовь, поэтому у нас на исповеди и присутствует абсурд, когда мы по многу раз исповедуем одно и то же, и священник читает над нами разрешительную молитву. Это абсурдно и торпедирует всякую философскую этику. Этика говорит: «Ты должен сделать это, если же этого не сделаешь, то посмотрим, простится ли тебе», – иными словами, если у тебя есть какая-то причина сделать это, то тебе простится. А здесь тебе прощают раз, второй, третий…
То есть то, что происходит на исповеди, – это вопиюще, а я после нее чувствую себя замечательно, и вы все знаете это, если исповедовались правильно хотя бы раз. А почему? Потому что в Церкви действует эта огромная любовь, которая постоянно хочет приукрасить свое любимое дитя, которым являемся мы, оправдать его и принять опять. В точности как мать, ребенок которой упал, испачкался, а она идет, отмывает его, и вот он опять – ее любимая деточка. Такова благодать, это – благодать. Поэтому веру стоит иметь, в противном случае я советовал бы вам позабыть о вере и стараться жить себе как можно лучше. И сам делал бы так. Понимаете?
Мы пользуемся огромным доверием – тем, которое оказывает нам Бог. И я отвечаю Ему своим малым доверием, и внезапно это огромное доверие становится моим, и я вижу чудеса в своей жизни, вижу, что оправдание имеет начало, но не имеет конца, и человек становится святым. В противном случае я – религиозный человек, немного закомплексованный даже, который бросается обвинениями направо и налево и занимается тем, что наблюдает за жизнью другого, потому что не чувствует внутри себя полноты. Святые никогда не следили за жизнью другого. И только если другие хотели, чтобы они ими руководили, они говорили им что-то, но никогда – что-нибудь оскорбительное или критикующее.
Я вижу чудеса в своей жизни, вижу, что оправдание имеет начало, но не имеет конца, и человек становится святым
Это самое великое событие в нашей жизни, если оно случится. Если же не случается, жизнь наша так и остается маленькой, незначительной. А у кого она значительная? У премьер-министра? Наша жизнь совершенно незначительна по тому способу, каким мы существуем. И есть одно очень важное событие, когда человек вдруг связывается с чем-то чрезвычайно важным – таковой является реальность Бога, такого, какой Он есть, а не такого, каким мы делаем Его, незначительным и бессмысленным, а потом презираем Его.
И не сим только, но хвалимся и скорбями, зная, что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает, потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам (Рим. 3: 5).
А отчего мы радуемся? Может, с нами что-нибудь произошло? Нет, мы радуемся оттого, что знаем, что будет дальше. Скорбь принудительно ведет нас к терпению. Когда заболеваешь какой-нибудь тяжелой болезнью, ты проявляешь терпение, а что тебе еще остается делать? Но проявлять терпение во Христе – вот что важно, терпеть ради Него, а не так, когда начинают негодовать и кричать, считая всё человечество виноватым в своей беде, только не себя.
Проявлять терпение во Христе – вот что важно, терпеть ради Него
Итак, начинается терпение, терпение же во Христе означает опытность, то есть мы начинаем понимать, Кто такой Бог, каков Бог, ибо только в терпении ты познаёшь Бога, как Он поступает, как к тебе относится, что в точности делает, и от этого у тебя появляется надежда. Ты видишь, что Он не совсем такой, каким ты ожидал Его увидеть, не злой, не завистливый, как говорит диавол и как говорит лайфстайл сегодня. Я называю его «дедстайлом» как некую коллективную эвтаназию, но это уже другой вопрос.
Опытность означает, что у тебя появляется надежда, и ты видишь Его таким, какой Он есть. А когда у тебя есть надежда, надежда не посрамляет. «Никто не уходит от Тебя посрамленным, – поем мы Пресвятой Богородице, – но получает полезное». Иногда мы получаем не то, чего хотим, а то, что нам надо получить.
На днях я был на Святой Горе Афон, и пришел один протестантский пастор, тревога была написана у него на лице, и он говорит мне:
– Как же нам быть со злом? Зло душит нас.
Лютеранский пастор. Я его спрашиваю:
– А какое зло?
Он посмотрел на меня как на ненормального:
– Что вы говорите?
Я говорю:
– Зла не существует.
– Что вы сказали?
– Слушайте, если бы я не был тем, кто я есть, и если бы не стоял на передовой вместе с вами, и если бы не чувствовал зла каждый день в собственном лице, я не мог бы сказать этого. Но разве это не правда?
Существует ли зло? Не существует. То есть существуют все эти вещи (Бог, благодать), и чтобы после этого существовало зло? Или одно, или другое, третьего не дано. Пока человек этого не поймет, он берет понемногу и от того, и от другого, пока полностью не сориентируется. Когда благодать постоянно меня оправдывает, когда Бог обращается ко мне и говорит со мной – неважно, дарами или испытаниями, дарами для утешения, напастями для поучения, – тогда где же зло? Диавол вершит зло, его люди вершат зло день и ночь. Ну, и что же получилось в итоге? Что получилось?
Знаю одного священника святой жизни, он неизвестен и очень стар. После смерти мы узнаем о его святости, но сейчас он этого не хочет, однако он свят. Приходской священник, всеми забытый, но – святой с великими благодатными дарами. Некоторое время назад я стал рассказывать ему об одной своей личной проблеме, мне было важно узнать, что он скажет.
Говорю ему:
– Отче, у меня то-то и то-то.
Он взглянул на меня и говорит:
– А какое мне дело!
Я снова говорю ему:
– Отче, у меня то-то и то-то!
Он снова взглянул на меня и говорит:
– А какое мне дело!
– Послушайте, у меня то-то и то-то!
– А какое мне дело!
И тут я вдруг ощутил благодать и понял, что он говорит мне это в Духе Святом. И сказал себе: «А действительно, какое мне до этого дело?»
Понимаете? Действительно, какое мне дело до того, что Иуда – предатель Христа, какое мне дело до того, что диавол делает свое дело? Понимаете, как страшно то, о чем я говорю?
Потом он улыбнулся и ушел. Понимаете, что он имел в виду? Не понимаете? Какое мне дело до зла, которое мне причинили? Бог – вот Кто решает всё. Если начать лично воевать с теми, кто делает тебе зло, надо будет схватить автомат Калашникова, выйти на дорогу и начать стрелять, воздавая всем по справедливости. Понимаете? Когда мы в Божиих руках, какое мне дело до зла, которое мне причиняют? Когда последнее слово принадлежит Богу. Вот этой веры не стало сегодня, и поэтому люди не знают толка в вере. Поэтому и живут с этим «дедстайлом».
Когда мы в Божиих руках, какое нам дело до зла, которое нам причиняют?
И эти технологические средства, которые у нас всех есть, – наступает страшная эпоха, когда не станет ничего тайного. Единственным, что будет сокрыто от тех, кто следит за нами, знаете, что будет? Наша связь с Духом Святым. Только этого не смогут контролировать. Грядут эпохи, эпохи апокалиптические. Мы не сможем спрятаться нигде. Знать будут всё. Когда мы говорим «всё», это значит, что даже что-то большее. Одного только не будут знать, и это – связь с Духом Святым. Душу твою знать будут, все твои предпочтения, но не будут знать того, что Бог может сделать с тобой, того, чего может достигнуть твоя молитва.
Я был на одной крупной конференции, посвященной новым технологиям, ну, организаторам захотелось, чтобы там присутствовал и богослов. Один очень продвинутый в этой сфере специалист из США сказал мне:
– Отче, скоро не будет ничего, чего не сможет сделать компьютер.
Я ответил ему:
– Нет, будет что-то, чего он никогда не сможет сделать.
– И что же это?
– Молитва.
Когда вы лишитесь молитвы, тогда у вас не останется ничего
Знаете, какая огромная разница между нами и животными, компьютерами и всем этим? Молитва. Когда вы лишитесь молитвы, тогда у вас не останется ничего. Вы будете просто высшим животным. То есть низшим, потому что животное страдает и знает это. Животные хотя бы не понимают, что происходит вокруг них, но мы-то понимаем, что происходит вокруг. У нас есть чувство справедливости, блага, красоты, и поэтому мы страдаем.
Священник Николай Людовикос
