Предки преподобного Исаакия (в миру Ивана Ивановича Антимонова) происходили из именитого зажиточного купеческого рода города Курска и имели звание почетных граждан. Семья Антимоновых придерживалась самого строгого и сурового патриархального образа жизни старого русского купечества.

Иван Иванович, родившийся в 1810 г. 31 мая, был пятым и вместе последним ребенком от первого брака его отца Ивана Васильевича с Анной Пузановой. Благочестивый дед Ивана Ивановича был особенно расположен к своему маленькому внуку и часто брал его с собой в храм Божий, куда имел обыкновение ходить ежедневно к утрене и обедне. Отец Ивана Ивановича унаследовал добродетели своего родителя. Сохранилось известие о путешествии его в Киев в 1809 г. к старцу иеромонаху отцу Парфению, который, говорят, при входе приветствовал его словами: «Блаженно чрево, родившее монаха».

Иван Иванович еще в ранней юности отличался скромностью, любил уединение и старался уклоняться от товарищеских игр и увеселений. Молчаливость, не позволявшая ему сказать пустого слова, не мешала, однако, подчас проявляться его природной веселости.

Благословенная Оптина

Простота при ясном уме давала Ивану Ивановичу возможность быть в самых близких отношениях с простым народом, с которым он имел дело, когда по достижении зрелого возраста начал помогать отцу в его торговых занятиях.

Твердость его характера выразилась особенно в мужественном перенесении всяких лишений и подвигов во имя религиозных целей в продолжение 19 лет до поступления в монастырь. Сохранилось предание, что он в то время, ежедневно становясь на молитву, полагал по тысяче поклонов. Но воздержание свое и подвиги он старался тщательно скрывать от домашних и успевал в этом.

Послушание воле родительской было у него всегда на первом плане. При нарождавшемся желании удалиться от мирских соблазнов, не скоро, впрочем, Иван Иванович последовал влечению своего сердца. Препятствием к тому служило для молодого человека то, что родителем его возложены были теперь на него все хозяйственные дела. Так он колебался до 36-летнего возраста и ожидал особенного указания Промысла Божия.

Таким указанием он счел неудачное свое сватовство. Неоднократно родитель Ивана Ивановича предлагал ему вступить в брак. Находились и невесты, но каждый раз сватовство его, по некоторым причинам, расстраивалось. После этого он уже окончательно решился привести в исполнение свое заветное решение идти в монастырь.

Ангел трубит. Оптина пустынь

Нужно заметить, что незадолго перед тем старший брат его Михаил Иванович уже вступил в монашество в знаменитую своими духовно опытными старцами Оптину пустынь. С тех пор как Михаил Иванович устроился в Оптиной, Иван Иванович, посещая брата, имел случай лично познакомиться с ее великими старцами. Глубокое впечатление произвела на него прозорливость старца Льва. Старец, выслушав его с отеческой любовью, очень утешил своей беседой и, отпуская, предсказал, что со временем и он будет в монашестве. Такое же расположение было у него и к настоятелю преподобному Моисею и братскому духовнику преподобному Макарию, с которым Иван Иванович был даже в переписке. Старцы, в свою очередь, питали к Ивану Ивановичу любовь за его доверие к ним и простоту.

В 1847 г., когда родитель послал Ивана Ивановича по торговым делам на Украину, последний, исполнив возложенное на него поручение, решился уже бесповоротно бежать в Оптину пустынь, и таким образом сразу порвал привязанность к родным. Написав письмо к родителю с известием о своем решении, он отправился в Оптину. Как гром поразила Ивана Васильевича весть о решении сына.

Прибыв в Оптину, Иван Иванович не застал в ней более ни своего брата (он был переведен в то время в Тихонову пустынь, а затем перешел в Киево-Печерскую Лавру, где в сане архимандрита и наместника Лавры и почил о Господе), ни первого своего старца преподобного Льва, скончавшегося 11 октября 1841 г. Обителью управлял преподобный Моисей. По совету преподобного Макария и с позволения отца игумена Иван Иванович поступил первоначально в скит.

Молодого послушника Иоанна поместили сначала на пасеке и, по монастырскому обыкновению, назначили ему послушание печь хлебы, которое он выполнял с ревностью около года, затем некоторое время был поваром.

Прожив в скиту с год, он по совету старца Макария и даже с ним вместе отправился к Курск для испрошения у своего отца прощения в самовольном поступке. По молитвам старца и при его содействии Господь помог восстановить мирные отношения между родителем и сыном. Новоначальный послушник не забывал и внутреннего своего устроения, неопустительно посещал все службы Божии, отправлявшиеся в скиту, и делал это с таким усердием, что всегда являлся первым и уходил последним, сохраняя свойственное ему молчание до начала правила или церковной службы, возгревая дух свой молитвой.

Вид Козельской Оптиной пустыни

Не без искушений, конечно, жил молодой подвижник в скитском безмолвии. Сам он рассказывал, что исконный враг рода человеческого сильно возмущал его душу помыслами – оставить святую обитель. Вместе с усердной молитвой молодому подвижнику помогало низлагать хитрости врага непрестанное откровение помыслов старцу. Смиряя дух, молодой подвижник непрестанно порабощал ему тело, удручая его подвигами поста. Обстановка его кельи отличалась необыкновенной простотой. Даже сколько-нибудь ценных икон у него в келье не было.

В 1854 г., 5 октября, он принял постриг в мантию, а вместе и новое имя Исаакий. С этого времени он оставил даже невинные шутки, к которым имел способность по своему природному остроумию и которыми прежде любил иногда увеселять братию, и вообще заметно уклонялся от всяких излишних бесед. Смиренный подвижник, думавший лишь о спасении души своей, всеми силами старался избегать славы мира сего, уклоняясь даже от принятия сана священства, и только по убеждению своего духовного отца, старца Макария, против воли, со слезами согласился на посвящение. Вследствие чего и рукоположен был сначала в иеродиакона, в 1855 г. 19 июня, а затем и во иеромонаха, 8 июля 1858 г.

В 1860 г. старец отец Макарий, предвидя близкую кончину настоятеля Оптиной пустыни преподобного Моисея и сам чувствуя оскудение сил телесных, отправился в Москву к митрополиту Филарету. Милостиво принятый митрополитом преподобный Макарий между прочим выразил ему желание, чтобы место настоятеля в Оптиной пустыни, по кончине преподобного Моисея, занял скитский иеромонах Исаакий, описав при этом его нравственный облик. Владыка вполне одобрил мнение старца Макария.

В конце 1860 г., 7 сентября, великий старец отец Макарий после долгих трудов и подвигов в Бозе почил, оставив преподобного Исаакия на попечение своего присного ученика и преемника великого старца Амвросия.

Два года спустя после кончины старца Макария, в 1862 г., скончался и преподобный Моисей, и преподобному Исаакию пришлось заместить его в управлении обителью. Трудно было смиренному подвижнику, любителю безмолвия, проводившему большую часть времени в чтении творений святых отцов-подвижников и пребывании в молитве, принять на себя бремя правления обителью, сопряженное с постоянными заботами.

В 1864 г., 8 сентября, он был возведен архиепископом Григорием в сан игумена.

Оптинский настоятель преподобный Исаакий говорил: «Я принял обитель с одним гривенником». Действительно, по кончине нестяжательного преподобного Моисея в денежном его ящике нашли наличных денег только один гривенник – он завалился где-то в трещине.

Первые дни начальства были тяжелым испытанием для преподобного Исаакия и послужили к утверждению его веры в Промысл Божий о святой обители. Приходилось ему нередко плакать о невозможности содержать братию, но вдруг известие об уплате долгов ее и еще о завещании одного благочестивого жертвователя в ее пользу 15 тыс. рублей рассеяли его печаль. С тех пор преподобный Исаакий уже не переставал возлагать упование свое на Господа и нужд материальных более не встречал, ибо доходы монастырские видимо стали увеличиваться и уже не прекращались почти во все время его управления обителью. Причиной тому был великий старец Оптиной пустыни преподобный Амвросий, к которому во множестве стекались посетители со всех концов России и несли в обитель посильные жертвы. И еще другой старец, тогдашний скитоначальник преподобный Иларион, имевший много духовных детей, из коих некоторые были весьма состоятельны, также немало помогал настоятелю в материальном отношении.

Прежде всего, преподобный Исаакий занялся достройкой неоконченного храма во имя Всех Святых, что на новом кладбище. Затем, в конце 1860-х гг., он в Казанском соборе вновь устроил иконостас, а в Введенском перестроил старый и сделал новые полы. Впоследствии он значительно расширил Казанский собор. Вся стенная живопись в обоих храмах, как и в верхних ярусах обоих иконостасов, была произведена вновь.

В 1874 г., по завещанию скитоначальника, преподобного Илариона, скончавшегося в 1873 г., преподобный Исаакий на пожертвованные деньги выстроил вне монастырских стен большое здание для больницы, с церковью во имя Святого Илариона Великого. При больнице имелась аптека, снабженная всеми необходимыми медицинскими средствами, для общего бесплатного пользования братии и посетителей обители, находящаяся под непосредственным ведением врачей из числа братий.

Преподобным Исаакием затем докончена была постройка водопровода и воздвигнуты здания новой гостиницы, хлебной, настоятельской кухни, братской, прачечной; переделаны булочная, братский корпус против Казанского собора, настоятельские покои, скотный двор и старые гостиницы по обеим сторонам святых ворот. При нем же в скиту устроен был придел во имя преподобного Макария Египетского, в память почившего старца отца Макария, и приобретен большой колокол в 750 пудов. Преподобный Исаакий на пожертвованные в обитель деньги позаботился обеспечить ее строевым лесом и топливом, в которых Оптина пустынь очень нуждалась.

Тогда же преподобный Исаакий пришел к мысли о необходимости устроить в монастыре собственный свечной завод, который начал действовать с 1865 г.

К чести преподобного Исаакия относится и то еще, что он поощрял усердие отца казначея Флавиана разводить в обители сады и огороды. В отношении же письмоводства главным помощником преподобного Исаакия был его письмоводитель иеромонах отец Макарий (Струков), впоследствии архимандрит, настоятель можайского Лужецкого монастыря. Таким образом, деятельность преподобного Исаакия на пользу святой обители с внешней стороны почти не отличалась от деятельности предшественника его, преподобного Моисея.

Но если преподобный Исаакий обращал такое большое внимание на внешнее благоустройство монастыря, то тем большее попечение имел он о внутреннем благоустроении насельников его, которое после преподобного Моисея было в цветущем состоянии, причем духовные силы преимущественно сосредоточены были в скиту, откуда, как светлое солнце, сияло самое старчество, столь прославившее Оптину пустынь. Здесь во главе духовных подвижников стоял великий ученик блаженного старца Макария – старец отец Амвросий.

Преподобный Амвросий вполне заменил для преподобного Исаакия его духовного отца и руководителя, покойного старца Макария. Мир и согласие, царствовавшие в обители, свидетельствовали о благотворном влиянии, которое имело старчество среди ее сынов, насаждая в них добродетели любви и послушания.

Если кто-либо изъявлял свое неудовольствие тяжестью или неудобством порученного ему послушания и роптал на монастырские порядки, преподобный Исаакий обыкновенно отвечал: «Брат! Возьми мои ключи и начальствуй, а я пойду исполнять твое послушание», – и таким образом усовещивал и вразумлял непокорного.

Простота обращения преподобного Исаакия с братиями была поразительна. Вне начальственных отношений он считал всех как бы равными себе. Впрочем, особенной любви к кому-либо старался не выказывать, дабы не возбудить зависти в других, а отличаемого брата не привести в гордость. Оценивая столь мудрое и любвеобильное отношение к себе старца-настоятеля, братия, в свою очередь, питала к нему нелицемерную любовь и уважение как к строгому начальнику и любвеобильному отцу, называя его в домашних беседах не иначе как «дедушкой». Многие признавали силу действенности его слова, по которой иноки, входя к нему часто очень расстроенными, выходили вполне покойными, забыв все свои скорби. «Какие у нас скорби? – говорил при этом преподобный Исаакий. – У нас не скорби, а скорбишки. Вот в миру так скорби: жена, дети, обо всем забота, а у нас что? Полно Бога гневить, надо только благодарить Его – живем на всем готовом».

При приеме в монастырь желавшего поступить в число братства преподобный Исаакий руководствовался обычаем, установившимся еще при преподобном Моисее, по которому они принимались по благословению старца и с согласия настоятеля. Относясь с искренним расположением к каждому сыну обители как своему чаду духовному, преподобный Исаакий не делал резких сословных различий, хотя и снисходил по возможности к немощам брата и старался с каждым поступать сообразно его духовному устроению и даже мирским привычкам. Впрочем, при случае он не стеснялся делать всем замечания и выговоры, иногда в довольно резкой форме.

При постриге в монашество или посвящении в священный сан преподобный Исаакий опять руководствовался советами старца, без которого не приступал никогда ни к какому важному делу по обители.

Оптина пустынь, прославленная старчеством, привлекала в недра свои толпы богомольцев разных состояний. И если старец Амвросий с христианской любовью относился ко всем посетителям: утешал скорбящих, наставлял сомневавшихся в вере, разрешал житейские недоумения и вообще старался благотворить всякому нуждающемуся, то настоятель преподобный Исаакий, со своей стороны, заботился о том, чтобы доставлять старцу всевозможные удобства для его многотрудного и многополезного служения людям. С этой целью для лучшего помещения посетителей он выстроил новую гостиницу, переделал старые, снабдив их возможными удобствами.

Дабы успокоить монахинь из разных монастырей, находившихся под духовным руководством старца и во множестве посещавших обитель, преподобный Исаакий прибавил лишний корпус к бывшим прежде и благословлял им жить по нескольку дней безвозмездно. Для странников, убогих и неимущих преподобный построил особое здание странноприимной, где, по его распоряжению, кормили их каждую субботу человек по триста, раздавая при этом милостыню.

Когда по воскресным, великим праздникам и торжественным дням преподобный Исаакий совершал Божественную службу, сослужившие с ним замечали, что во время главных моментов богослужения он исполнялся чувством особенного благоговения, причем голос его от умиления прерывался.

В одежде преподобный Исаакий не отличался от прочей братии. Простой поношенный подрясник, в который он обыкновенно всегда одет был дома, мухояровая ряса и такая же мантия, в которой ходил для служения служб церковных, были обычным его одеянием. Сам чинил себе носки.

В пище преподобный Исаакий был очень воздержен, не допуская себе послабления. Он всегда ходил вместе с братиями в общую трапезу.

Посты он соблюдал очень строго. Сохраняя обычную свою молчаливость, преподобный Исаакий не нарушал ее даже и при многолюдных собраниях. Так, однажды в присутствии архиерея на обеде в Шамордине, когда он по своему обыкновению молчал, владыка предложил ему принять участие в беседе. Он же ответствовал, что принимает участие тем, что слушает других, ибо надо же кому-нибудь исполнять и эту обязанность.

Каждую субботу накануне служения он, по обычаю, отправлялся для исповеди в скит и здесь, сидя в приемной старца – преподобного Амвросия вместе с другими посетителями, смиренно дожидался очереди, которая иногда доходила до него нескоро. Не изменил он своему обыкновению и после кончины уважаемого старца, продолжая, несмотря на ослабление своих телесных сил, аккуратно посещать его преемника преподобного Иосифа, хотя он был из числа постриженников преподобного. Только незадолго до кончины, когда уже силы совсем стали оставлять его, он стал приглашать нового старца к себе. Каждое важное монастырское дело преподобный Исаакий решал не иначе как с советом старца, отсекая при этом собственную волю. Таким глубоким смирением преподобный Исаакий подавал пример братии.

Нестяжательность преподобного особенно выказалась после блаженной его кончины: от него ничего не осталось, тогда как он в свое время был человек богатый и имел свои порядочные средства.

Кроме общего благотворения нищим от обители, преподобный Исаакий и сам от себя раздавал щедрую милостыню, стараясь всячески утаить свое доброе дело.

Вполне отрекшись от мира и всех его прелестей, преподобный Исаакий относился к наградам и повышениям совершенно равнодушно, и даже иногда уклонялся от них.

Здоровье его начало понемногу надламываться. Он пожелал келейно принять пострижение в схиму, которое и совершил над ним братский духовник, скитоначальник преподобный Анатолий.

Искушаемый тяжкими скорбями, твердый подвижник благодушным терпением их приготовлялся в последние годы к переселению в вечность, и лишь за год до кончины, вполне успокоенный, в мире доживал дни своего земного странствования.

Последнее его наставление ко всем вообще братиям, из которых многие спрашивали его: «Как, батюшка, жить после вас?» – было следующее: «Живите по совести и просите помощи у Царицы Небесной, и все будет хорошо».

Многие из прощавшихся с ним плакали. 20 августа с преподобным Исаакием случился удар, и с этих пор он уже не мог говорить. 22 августа 1894 г. преподобный Исаакий мирно почил о Господе, в глубокой старости, 85 лет от роду.

«Преподобные старцы Оптиной пустыни» (в сокращении).